26 апреля 1986 произошла Чернобыльская катастрофа, которая явилась крупнейшей трагедией в истории человечества. Объективное понимание ее последствий – предмет  многолетнего изучения специалистов многих стран. В настоящее время существует много публикаций на эту тему. Обратимся к  книге воспоминаний А.Н. Либермана - заведующего одной из лабораторий Ленинградского НИИ радиационной гигиены. В то время он получал первичную информацию о загрязнении внешней среды в Брянской области и составлял ориентировочный прогноз. Это помогало сразу же принимать первоочередные меры, направленные на снижение доз облучения населения. 

Научная тематика моей лаборатории была довольно широка. Мы проводили дозиметрические, радиационно-гигиенические и экспериментальные исследования. По проблеме гигиены труда и радиационной безопасности АЭС и других ядерных установок с момента их проектирования и при эксплуатации широкомасштабные исследования проводил в основном Институт биофизики Минздрава СССР (впоследствии - России).

 И вот в ночь с 25 на 26 апреля 1986 года грянула катастрофа на Чернобыльской АЭС. Грянула неожиданно; как снег на голову. В нашем институте о ней узнали из короткой заметки в центральных газетах. Никто не мог себе даже представить ее масштабы и последствия.

Квалифицированные специалисты института - гигиенисты, физики-дозиметристы и радиохимики приказом были направлены в Брянскую, Калужскую, Тульскую, Орловскую и Рязанскую области. Я, старшие научные сотрудники, кандидаты наук физик-дозиметрист Геннадий Яковлевич Брук и радиохимик Лариса Анатольевна Теплых прибыли в Брянскую областную СЭС. Г. Я. Брук получил задание разобраться с методиками и результатами дозиметрических исследований, проведенных в западных районах области; Л.А. Теплых проверяла методики радиохимических исследований и помогала в проведении наиболее сложных анализов. Я же запросил журнал телефонограмм, в который один раз в три часа заносились данные по уровню гамма–фона. Начал строить графики изменения, начиная с конца двадцатых чисел апреля 1986 года, по шести наиболее радиоактивно загрязненным районам. Одного взгляда на эти кривые было достаточно, чтобы понять, что радиационная обстановка в этих местах чрезвычайная. После небольшого спада уровней гамма-фона, совпавшего с периодом сбрасывания в разрушенный реактор различных радиозащитных материалов, наблюдался второй подскок гамма-фона в первые два дня мая, и только затем обнаруживалась очень медленная тенденция к снижению этого показателя. Стало ясно, что сообщения о якобы осуществленной локализации аварии не соответствуют действительности. Разрушенный реактор продолжал "пыхтеть" и выбрасывать большое количество радионуклидов.

К этому времени данные по радионуклидному загрязнению внешней среды и пищевых продуктов во многих населенных пунктах отсутствовали. Не было также данных о дозах внешнего и внутреннего облучения населения. Поэтому прогноз пришлось нам составлять ориентировочный. Однако даже по далеко неполным данным получалось, что на загрязненные территории Брянской области могло выпасть порядка одного миллиона кюри (в последующие месяцы, по данным уточненного прогноза, эта величина составила от двух до трех миллионов кюри).

Буквально за неделю до нашего отъезда в командировку в институт поступил одноканальный гамма-спектрометр производства ГДР. Этот прибор оказался единственным на всю Брянскую область переносным гамма-спектрометром, который позволил уже в нашу первую командировку в мае-июне 1986 года получить корректные данные о содержании йода-131 в организме более 600 детей разного возраста, беременных женщин и остального населения. На основании этих данных впервые в России были получены уровни поглощенных доз от йода-131, обусловленные радиоактивными выпадениями, и составлен дифференцированный, по полу и возрасту, прогноз их изменения.

Приходилось решать и далеко не проcтые вопросы о возможности употребления слабо загрязненных продуктов, а также о необходимости постоянного и временного отселения жителей с загрязненных территорий. Так, по нашему предложению, областными органами управления был решен вопрос о временном (на три месяца), т.е. до значительного снижения уровней облучения, отселении 755 беременных женщин и 12 тысяч детей в возрасте до 12 лет. Временное отселение беременных женщин и детей осуществлялось в восточные и центральные (практически радиационно-чистые) территории Брянской области, где заранее для них были освобождены санатории, пансионаты, дома отдыха, пионерлагеря и школы. Это позволило почти вдвое уменьшить годовые дозы облучения организма.

Вначале некоторые мои начальники скептически отнеслись к уже проведенному временному отселению беременных женщин и детей. Однако затем в итоге многолетних исследований было доказано, что эта мера привела к заметному уменьшению числа осложнений беременности и родов, а также частоты рака щитовидной железы у детей.

В то время как Л.А. Теплых вместе с местными коллегами проводила в Брянске и с выездом на места большое количество радиохимических исследований проб различных объектов и продуктов питания, доставленных из загрязненных территорий, мы с Г.Я.Бруком занимались непосредственным дозиметрическим обследованием этих территорий. В процессе этой работы, продолжавшейся почти два месяца, были обследованы десятки населенных пунктов и их жители. Кроме проведения измерений гамма-фона и исследований содержания в организме радиойода и радиоцезия, мы проводили и другие исследования, необходимые для оценки ситуации и принятия важных решений по радиационной защите населения.

Мы понимали всю меру ответственности за своевременное принятие мер по смягчению возможных последствий облучения у населения. Несмотря на напряженность сложившейся ситуации и большой объем выполняемой ежедневно работы мы не чувствовали усталости. Было ощущение, что мы как специалисты по радиационной защите приносим реальную помощь пострадавшим людям.

В районном центре одной из загрязненных территорий, Новозыбкове, был организован филиал Института радиационной гигиены. Он просуществовал более десяти лет и провел большую работу по контролю за ситуацией и оказанию помощи местным властям и органам здравоохранения по ее нормализации.

Большое число самостоятельно выезжающих с территорий радиоактивного загрязнения (тысячи людей) направилось в Ленинград. Сотрудники института И. Э. Бронштейн, Э.Б. Ершов, В.В. Оробей и другие приняли самое активное участие в их дозиметрическом обследовании и контроле за эффективностью дезактивации, проводимых на базе специально организованного в одной из бань санитарно-дозиметрического пункта. Эти исследования позволили получить важную дополнительную информацию об уровнях радиоактивного загрязнения, дозах внутреннего гамма-облучения тела и облучения щитовидной железы.

За непосредственное участие в ликвидации последствий катастрофы на Чернобыльской АЭС 10 сотрудников нашего института были награждены орденами и медалями СССР. Я получил орден "Знак почета". Г. Я. Брук, который больше всех наших сотрудников проработал на загрязненных территориях, получил (правда, значительно позже) "Орден мужества". Однако радость от получения правительственных наград была омрачена мыслями о том большом ущербе, который, несмотря на принятые меры, нанесла Чернобыльская катастрофа людям. Как поется: "Это радость со слезами на глазах..."

В дальнейшем мне много раз приходилось возвращаться в те места, где мы "воевали" с радиацией в первые два месяца после катастрофы. Один из сотрудников филиала нашего института, выпускник Ленинградского санитарно-гигиенического медицинского института М. В. Кислов убедительно доказал, что принудительное переселение людей с загрязненных территорий, которое проводилось по постановлению правительства России в поздние сроки (спустя 3-5 лет) после катастрофы, когда около 80% суммарной дозы облучения населением уже получено, приносит для здоровья и самочувствия людей (не говоря уже о колоссальных затратах на переселение) больше вреда, чем пользы.

В начале 90-х годов я и сотрудники моей лаборатории проводили также социально-психологическое обследование населения, пострадавшего в результате Чернобыльской катастрофы и Южно-Уральских аварий, происшедших в пятидесятые-шестидесятые годы. Было показано наличие у многих людей так называемого "отсроченного стресса", распространенность и глубина которого не зависит от степени радиоактивного загрязнения этих мест, а определяется в основном воздействием социальных факторов.

Мне приходилось много выступать с докладами по радиационно-гигиенической и социально-психологической характеристике Чернобыльской и Уральских катастроф на международной конференции "Чернобыль: 1О лет спустя" в Вене, на семинарах в Стокгольме, Мюнхене, Софии и на конференциях и симпозиумах в России, в Белоруссии и на Украине.

Анализу последствий Чернобыльской катастрофы и путям их смягчения посвящены две мои последние монографии ("Радиация и стресс", "Радиация и репродуктивное здоровье"), написанные уже в Германии и изданные в2002-2003 годах в Санкт-Петербурге.