Поздравляя доктора физ.-мат. Наук, профессора Сереброва Анатолия Павловича с присвоением ему почетного звания «Заслуженный деятель науки Российской Федерации», мы обратились к нему с вопросами.

-Анатолий Павлович!

В каком возрасте у Вас появился интерес к физике? Чем он был вызван (школьными уроками, прочитанными книгами и т.д.)?

-Да, конечно, в школе! Уроки физики с демонстрационными экспериментами были наиболее интересными. Наверное, я недостаточно наигрался в детстве.

-Расскажите немного о своём детстве.

-Я родился в 1944 году после снятия блокады в Ленинграде. Более-менее сознательное детство, которое хранится в памяти, это 50-е годы. Конечно, детство в 50-х не было особенно счастливым. Во всяком случае, не таким, как пелось в песнях тех лет “… за наше счастливое детство спасибо родная страна…”.

60-ые годы вспоминаются с легкой ностальгией. Во-первых, это была уже молодость, студенческие годы, во-вторых, время надежд нашего поколения.

-Была ли физика единственным Вашим увлечением или Вам пришлось выбирать, чему себя посвятить?

-Нет, физика не была единственным увлечением. Я собирался себя посвятить художественному творчеству, и даже учился в школе при Мухинском училище. Однако со временем я пришел к выводу, что краски у меня ложатся на полотно, не в малой степени, благодаря логическим усилиям. А хотелось бы, чтобы это происходило как-то иначе – легко и почти без усилий, по велению души.

Интерес к физике победил, и немалую роль сыграли книги и фильмы тех лет: “Неизбежность странного мира” Данина (о физике элементарных частиц), к/ф “Девять дней одного года” (о физиках-экспериментаторах).

-Расскажите о других своих увлечениях. Удаётся ли Вам уделять им достаточно времени?

Да, художественное творчество отошло на второй план. Иногда к нему удавалось возвращаться, но все реже и реже. Надо сказать, что научное творчество является не менее захватывающим. Сейчас, разве что, дачная архитектура на садовом участке и дизайн экспериментальных установок еще перекликаются с былым увлечением.

-В настоящее время наши учёные активно участвуют в международных проектах. Где Вам приходится работать чаще – здесь или за рубежом?

-Приходится работать здесь и за рубежом. Как говорится, пятьдесят на пятьдесят. Если говорить в целом о работе за рубежом, то участие в международных проектах определяется разными причинами: отсутствием экспериментальных возможностей в России, появлением своих идей, которые могут быть реализованы на зарубежных экспериментальных установках, наконец, низким уровнем существования ученых в России. Последнюю причину и такой способ решения проблем я не хочу обсуждать и категорически не поддерживаю.

В нашей области деятельности основные научные идеи, связанные с использованием ультрахолодных нейтронов, пришли из России, и мы держали лидирующие позиции. К сожалению, в настоящее время мы не можем противопоставить наши экспериментальные возможности возможностям высокопоточного реактора ILL. Многие эксперименты проводятся во Франции, в Гренобле, на реакторе института Лауэ-Ланжевена. Это международный научный центр нейтронных исследований.

Мы также участвовали в создании нового центра исследований с ультрахолодными нейтронами на базе ускорителя с высоким током протонного пучка в институте Пауля-Шеррера в Швейцарии. Создание нового типа источника ультрахолодных нейтронов на основе твердого дейтерия с пульсирующей модой облучения – это была наша идея и наш проект.

Сейчас мы реализуем наш новый эксперимент по поиску электрического дипольного момента нейтрона на реакторе ILL и строим свой источник ультрахолодных нейтронов на основе сверхтекучего гелия на реакторе нашего института. Проект многообещающий, возможно удастся создать источник высокой интенсивности, вернуть наши приоритеты, если правительство, наконец, даст деньги на науку.

-Как Вы оцениваете состояние науки в современной России?

-Современное состояние науки в России, скажем, прямо, плачевное, а роль науки в развитии страны исключительно важна. От состояния науки зависит экономический потенциал страны (не всё и не всегда можно окупить нефтедолларами), интеллектуальный потенциал страны и, наконец, социальный уровень развития общества. Пока на тему поддержания науки в России больше разговоров, чем реальных действий. Хотя есть впечатление, что производная изменила знак с отрицательного на положительный. Возможно, что мы прошли через минимум. То, в чем можно быть уверенным, это в творческом потенциале российского народа. Поэтому при должном финансировании возрождение науки в России возможно.

-Насколько лично Вы удовлетворены условиями работы на родине?

-Из предыдущего ясно, что быть удовлетворенным условиями работы на родине не приходится, тем не менее, на родине лучше.

-Какие черты Вашего характера помогают Вам добиваться успеха в жизни?

-Наверное, это целеустремленность и интерес научного творчества – узнать, как устроена природа.

-Ваши друзья знают Вас как прекрасного семьянина. Как Вам удаётся сочетать науку с семейной жизнью?

-Сочетать научное творчество, как впрочем и любое другое, с семейной жизнью исключительно трудно. Но мне повезло, у меня прекрасная жена. Она взяла на себя значительную часть семейных хлопот, и я ей очень благодарен за возможность заниматься наукой.

-Какие научные проекты, над которыми Вам довелось работать, Вы считаете наиболее интересными? Расскажите поподробнее, чем Вы занимаетесь.

-Научные проекты, над которыми мы работаем, объединены единой тематикой – проверкой законов симметрии при взаимодействии элементарных частиц. Этот вопрос является исключительно важным для понимания законов, которые проявили себя при формировании Вселенной. Есть так называемая инвариантность законов взаимодействия относительно обращения времени. Нам, живущим в одном направлении времени, принять инвариантность относительно его обращения достаточно трудно. Это только в романе Стругацких некий персонаж Янус Полуэктович жил в обратном направлении времени и каждое утро спрашивал коллег, что было вчера, пытаясь узнать, что будет для него сегодня. Но для элементарных частиц акты взаимодействия почти полностью не зависят от направления времени. К счастью, эта симметрия не является абсолютной. Если бы она была абсолютной, наша Вселенная не смогла бы возникнуть в той форме, какой она является сейчас. Вселенная возникла из точки и в начальный момент времени состояла из частиц и античастиц, которые в дальнейшем стали аннигилировать. Если бы симметрия была строгой, то процесс аннигиляции прошел бы до конца, и остались бы только фотоны и нейтрино. Однако из-за нарушения симметрий аннигиляция произошла не полностью, осталась меньше, чем одна миллиардная доля частиц в виде протонов, нейтронов и электронов, из которых и состоит наша Вселенная.

Наблюдать в лабораторных условиях нарушение симметрий во  взаимодействии элементарных частиц исключительно трудно в силу малости эффектов. Однако, это возможно. Например, нейтрон не может иметь электрического дипольного момента при полном выполнении симметрии. Если электрический дипольный момент существует, то в прямом направлении времени его электрический и магнитный моменты, к примеру, параллельны, а в обратном направлении времени антипараллельны, т.е. нейтрон уже не похож сам на себя и взаимодействует иначе. Это значит, что для него тоже есть стрела времени.

Поиском электрического дипольного момента нейтрона ученые занимаются уже более 50-ти лет. Вклад в этот прогресс от нашей методики ультрахолодных нейтронов – это новое увеличение точности измерений еще в сто раз. Исходя из так называемой барионной асимметрии Вселенной (это отношение числа нейтронов и протонов, т.е. те остатки частиц, о которых мы говорили раньше, к фотонам), теория предсказывает электрический дипольный момент нейтрона на уровне 10^-26 – 10^-27е·см. Точность эксперимента приближается в настоящее время к этой величине, и мы полны надежд открыть электрический дипольный момент нейтрона. Это было бы очень значительным событием в физике и приблизило бы всех нас к тайнам возникновения Вселенной. Конечно, именно этот эксперимент по поиску электрического дипольного момента нейтрона я считаю наиболее интересным и важным.

Хотя надо сказать, что сама методика хранения ультрахолодных нейтронов является очень увлекательной. Есть общее представление о проникающей способности нейтронного излучения. Это так, но для нейтронов очень низких энергий все наоборот, они хорошо отражаются от вещества и их можно хранить в сосудах из вещества десятки и сотни секунд. Используя это свойство ультрахолодных нейтронов, нам удалось измерить время жизни нейтрона с точность 0,1%. Оказалось, что новые данные для времени жизни нейтрона лучше согласуются с теорией первичного нуклеосинтеза при формировании Вселенной. Этот эксперимент тоже очень увлекателен и важен, но, наверное, ему нужно дать второй приоритет.

Можно было бы рассказать и о других интересных экспериментах, например, о методах получения ультрахолодных нейтронов, о разработке новых источников ультрахолодных нейтронов, но я знаю, что ученых опасно спрашивать об их исследованиях – их потом невозможно остановить. По-видимому, мы должны завершать интервью.

В заключение я бы только хотел сказать, наверное, традиционные, но всегда правильные слова для таких случаев, что награда руководителю – это заслуга всего коллектива. У нас есть команда – коллектив людей, увлеченных наукой, именно поэтому я верю в возрождение науки при ее достаточном финансировании.