Первое, что придумал Векслер, теперь называется микротрон. Это действительно простая идея, доступная учащимся физматклассов. Фейнберг тут же указал на проблему устойчивости. Это стало для Векслера полной неожиданностью. Он даже не сразу понял, о чём речь. Он позвонил Фейнбергу на следующий день и предложил идею другого ускорителя, который сейчас называется синхротрон. Но проблема устойчивости оставалась, и Фейнберг сел за расчёты. «Получилось устойчиво...» Векслер нашёл для устойчивости пучка простое объяснение – «на пальцах». А потом... Что произошло потом, не совсем ясно. Ясно только то, что надо опираться на факты. А факты таковы: Векслер поехал вслед за Фейнбергом в «Узкое» с намерением поправить здоровье, и, по собственному выражению, измучил там себя работой.

Он повторил в упрощённом варианте выкладки Фейнберга и подготовил работу к печати. Статьи с описанием ускорителей нового типа и обоснованием принципа автофазировки в том же 1944 году были опубликованы в «Докладах Академии наук». Один из аспирантов Векслера, природный американец, перевёл их на английский язык, и в начале 1945 года они появились в советском физическом журнале на английском языке. Не ищите в них упоминаний о Фейнберге. Их нет, как нет их и во всех последующих работах Векслера. Флетчер Робинсон подарил Конан Дойлу сюжет «Собаки Баскервиллей», которую они какое-то время писали вместе. Евгений Фейнберг, получается, подарил Векслеру математическое обоснование принципа автофазировки.

Как пишут люди, владеющие вопросом, проблема авторства широко обсуждалась в ФИАН. Правда, в кулуарах. Не взял в соавторы - ладно, но почему не выразил хотя бы благодарности? Мнения на этот счёт разные. В.Л. Гинзбург со свойственной ему солдатской прямотой назвал Векслера «с…. сыном». Фейнберг был более сдержан. Он говорил, что долгое время был другом Векслера, но потом увидел в нём безграничное честолюбие - честолюбие, которое подминает под себя всё. Ученикам Векслера, в особенности дубненским, трудно будет с этим согласиться. Они видели и помнят другого Векслера, а о вкладе Фейнберга многие до самого последнего времени вообще не слышали. Этому способствовал сам Фейнберг. Он молчал 60 лет. Почему он молчал? Трудно сказать. Может быть, он чувствовал себя обязанным Векслеру? Ведь Векслер выручил его в трудную минуту. После аспирантуры у Фейнберга были проблемы с работой, и Векслер, в то время партийный секретарь ФИАН, помог ему устроиться в Институт.

Когда Векслер представил свою работу на ежегодный институтский конкурс, её приняли холодно. Вернее, не приняли, а отклонили - со следующей формулировкой: если работа верна, не нам её оценивать, если нет - тем более награждать нет оснований. «Но работа интересная, надо продолжать...» В жюри входил Фейнберг. Значит, соавтором уже быть не мог.

И тогда Векслер решил доказать явление автофазировки на опыте. При поддержке С.И. Вавилова он приступает к строительству первого синхротрона. Сергей Иванович к тому времени был уже не только директором ФИАН, но и президентом Академии наук. По его просьбе на Московском трансформаторном заводе изготовили электромагнит необходимых параметров. Но вскоре выяснилось, что наша промышленность ещё не готова обеспечить точность, которую требует от неё современная ускорительная техника.

Интерес к работе над синхротроном резко усилился после странного события, случившегося осенью 1945 года. Эдвин Макмиллан - физик, получивший известность ещё до войны открытием первых трансурановых элементов нептуния и плутония, опубликовал статью, в которой описал новые идеи, совпадающие с идеями Векслера. История как будто повторилась. Векслер ни словом не упомянул Фейнберга, Макмиллан ни словом не упомянул Векслера. Складывалось впечатление, что он его просто не читал. Так оно потом и оказалось. Векслер расстроился. Намечалась удручающая перспектива борьбы за приоритет... И тут очередной поворот сюжета: Лоуренс, изобретатель циклотрона, указал на приоритет Векслера. О Векслере заговорили все агентства мира. Как говорят в таких случаях, в одно прекрасное утро он проснулся всемирно знаменитым...

Ему дали лабораторию. Из соображений секретности она получила название Эталонной. Всего несколько человек в самом начале, лаборатория Векслера быстро разрасталась. Фейнберг в неё не вошёл. Говорят, Векслер отстранил его от работы над синхротроном. Это не так. В 1946 году эту работу включили в Атомный проект, и она получила высокий уровень секретности. А Фейнберг не имел этого уровня. В своё время он имел неосторожность жениться на своей двоюродной сестре, которая была американкой. А на дворе уже была холодная война, уже прозвучала речь Черчилля в Фултоне, и в Советском союзе развёртывалась борьба с космополитизмом и низкопоклонством перед Западом: «Сегодня он играет джаз, а завтра Родину продаст!»

Началась гонка сооружений. В ноябре 1946 года американцы соорудили и запустили протонный фазотрон - первый ускоритель, основанный на принципе автофазировки. Две мировые общественно-политические системы включались в соревнование по сооружению всё более мощных ускорителей, и в этом мирном соревновании двух систем рождалась физика высоких энергий. Строились синхротроны, фазотроны, синхрофазотроны... В этой гонке совсем забыли про микротрон, но лет через десять и о нём вспомнили, и эта первая догадка Векслера также нашла своё воплощение.

В конце 1946 года попытались запустить ускоритель в ФИАН. Попытка оказалась неудачной. После месяца размышлений Векслер пришёл к выводу: нужен новый магнит... Год был потерян, и всё-таки 28 декабря 1947 года в ФИАН был пущен синхротрон на 30 МэВ. В том же году в Беркли заработал синхротрон на 300 МэВ. В 1949-м был пущен ещё один фазотрон, на этот раз - на 200 МэВ. В ФИАН запустили синхротрон на 250 МэВ. В том же году в будущей Дубне состоялся запуск фазотрона на 480 МэВ, и с этого момента начинает свой отсчёт физика высоких энергий в СССР. В США началось строительство космотрона - будущий ускоритель получил такое название за энергию, сравнимую с энергиями частиц в космических лучах. Обсуждался уже проект бэватрона, на котором намечалось открыть антипротон, и в 1955 году антипротон был открыт (Нобелевская премия 1959 года). В этих условиях в Советском Союзе было принято решение о строительстве протонного ускорителя на 10 ГэВ. Научным руководителем работ был назначен В.И. Векслер, к тому времени уже член-корреспондент Академии наук.

Векслер всегда ставил перед собой высокие цели. Синхрофазотрон был одной из них. Он дался ему тяжело. В 1953 году Векслер с женой ждали ареста - в случае срыва сроков строительства. Векслер подбадривал: «Давайте разгоним один протон, потом будет легче». И в марте 1957 года один протон был разогнан: мишень, наконец, «увидела» пучок. «Ускоритель родился!» В апреле энергия пучка была доведена до проектных, рекордных по тем временам мощностей -10 ГэВ. «Краткий миг торжества...» Правда, потребовалось ещё полтора года, чтобы довести интенсивность пучка до проектного значения, а остряки предлагали ввести новую единицу интенсивности: векслер = 1 мезон/сезон.

Дубненский синхрофазотрон был выдающимся инженерным достижением, внушительной демонстрацией возможностей науки и техники того времени. Несмотря на свой первородный изъян - отсутствие жёсткой фокусировки. Электромагнит массой 36 тысяч тонн до сих пор остаётся самым большим магнитом на Земле. Великий Бор приезжал в Советский Союз. Он был в Дубне. Ему показали синхрофазотрон. Бор сделал заявление для прессы: он восхищён смелостью инженерной мысли советских учёных. Векслер самокритично добавил, что талант изобретателя обратно пропорционален размерам созданного им прибора...

Один из чешских физиков, работавших в Дубне, после событий 1968 года пустивший корни во Франции, так окрестил дубненский синхрофазотрон: «царь-ускоритель». Точно, образно и не вполне безобидно. Открытий того же масштаба, что и он сам, на дубненском синхрофазотроне действительно сделать не удалось. Был, правда, открыт антисигма-минус гиперон, экспериментально подтверждены дисперсионные соотношения Боголюбова... Это настоящие открытия, правда, но они в другой весовой категории, не той, за которую дают Нобелевскую премию.

Самому Векслеру, впрочем, это не в минус. Он был скорее изобретатель, чем исследователь. У него был свой результат. Его результатом был сам ускоритель. Стихией Векслера было изобретение и воплощение в жизнь новых физических приборов, а ускорители, как бы велики они ни были, суть те же физические приборы, что и счётчики Гейгера, с которых он начинал.

Что касается Нобелевской премии, то Векслер мог получить её за автофазировку. Он дважды номинировался, и оба раза с Макмилланом, и оба раза не получил. Камнем преткновения стало экспериментальное подтверждение, практическая реализация идеи. Американская сторона соответствующие материалы представила, а в Советском Союзе всё связанное с синхротроном было засекречено. Одному Макмиллану Нобелевскую премию присуждать не стали. Свою Нобелевскую он получил вскоре по химии, вместе с соотечественником Гленом Сиборгом, за открытия сверхтяжёлых элементов нептуния и плутония. Косвенно, впрочем, и за автофазировку тоже. А дважды за один и тот же результат Нобелевскую премию не дают. В начале 60-х первые советские синхротроны, наконец, рассекретили, но... как говорится, «поезд ушёл».

Когда события улеглись и начало просматриваться то, что называется историей науки, выяснилось, что Векслер был не первым. Впервые явление автофазировки предсказал Лео Сцилард, известный участник Американского атомного проекта. В 1934 году, за 10 лет до Векслера, он подал заявку на патент с описанием ускорителя, известного сейчас как синхротрон, и явления фазовой устойчивости пучка в ускорителе, известного сейчас как принцип автофазировки. Однако подробное описание в патентное бюро так и не подал, и заявка была объявлена несостоявшейся. В научных журналах Сцилард также ничего не опубликовал, и его открытие, опередившее время, не повлияло на развитие науки. История в духе Сциларда. У него было слишком много идеей. Он много изобретал, подавал заявки и на это жил. Нельзя сказать, чтобы широко, но на жизнь хватало. У него было несколько совместных патентов с Эйнштейном, который тоже отдавал досуг изобретательству. Он-то и пристрастил Сциларда к этим занятиям. «Лео, - говорил он, -устраивайтесь в патентное бюро. Берите пример с меня, я несколько лет работал в патентном бюро. Это были лучшие годы моей жизни!» Сцилард нигде не упоминал о патентной заявке 1934 года. Он никогда не претендовал на приоритет открытия принципа автофазировки. Описание синхротрона и явления фазовой стабильности было обнаружено в его архиве среди других бумаг в начале 70-х гг., при подготовке к публикации его научного наследия.

Александр Расторгуев,

Дубна.