23 октября 2008 года исполнилось 100 лет со дня рождения выдающегося физика, одного из первых советских лауреатов Нобелевской премии по физике, академика Ильи Михайловича Франка.

Его путь к вершинам науки был «скромным, но последовательным», что в полной мере соответствовало и характеру Ильи Михайловича. Он родился в 1908 г. в Петербурге в семье интеллигентов. Его отец, талантливый математик и прекрасный педагог, во многом определил будущее своих сыновей. Брат Ильи Михайловича, Глеб, стал известным специалистом по биофизике. Мать много лет работала врачом, в основном как специалист по костному туберкулезу. В детстве Илья много болел и не очень регулярно учился в школе. Может быть, уже отсюда берет начало его умение очень бережно обращаться со временем и своими силами. Ни то, ни другое он никогда не тратил впустую. Уже будучи пожилым человеком, он писал: «В молодости практически невозможно отказаться от ошибочной мысли, что впереди неограниченно много времени и можно всё успеть в будущем. На самом деле это не так. Знания, упущенные в молодости, потом уже невосполнимы». В 1926 г. поступил на физико-математический факультет Московского университета. Со специализацией определился не сразу – в те годы его интересовало практически всё, кроме гуманитарных наук, и больше всего хотелось учиться. Со второго курса начал работать в лаборатории С.И. Вавилова, которого всю последующую жизнь считал своим учителем. «В молодости, - вспоминал И.М. Франк, - мне посчастливилось в том отношении, что уже в студенческие годы я попал в среду, в которой истинное научное влияние воспринималось особенно интенсивно и разносторонне. Я имею в виду научную школу Л.И. Мандельштама, к которой принадлежали мои непосредственные учителя и выдающиеся физики С.И. Вавилов, Г.С. Ландсберг и И.Е. Тамм – ученые, столь различные по своей индивидуальности. Была, однако, особенность, характерная для всей школы, - это непрерывное научное общение. Вопросы теории и результаты экспериментов неизменно и постоянно обсуждались, и эти разговоры, частые и длительные, никто не считал потерей времени».

По предложению Сергея Ивановича Франк из Оптического института перешел на работу в физический отдел Физико-математического института АН СССР, где приобщился к новой специальности – ядерной физике. В отзыве о научной работе И.М. Франка С.И. Вавилов писал: «Илья Михайлович Франк зарекомендовал себя как прекрасный, чрезвычайно разносторонний физик-экспериментатор с выдающейся теоретической эрудицией… По моему предложению в 1933 г. И.М. Франк перешел к работе в совершенно другой области - физике атомного ядра. С поразительной быстротой он освоился с методикой новой области, вошел в курс состояния мировой литературы и стал руководящим работником молодой лаборатории… Живейшее участие принял И.М. Франк в осуществлении и объяснении опытов П.А. Черенкова по новому виду свечения, сопровождающего распространение гамма-лучей в жидких и твердых средах». Именно это «живейшее участие» и привело И.М.Франка к Нобелевской премии 1958 г.

В Нобелевском дипломе Ильи Михайловича значится: «Шведская королевская академия наук на своем собрании 28 октября 1958 г., в соответствии с предписаниями в завещании, составленном Альфредом Нобелем 27 ноября 1895 г., постановила поделить премию, выдающуюся за важнейшие открытия или изобретения в области физики, между Ильей Михайловичем Франком, П.А. Черенковым и И.Е. Таммом за открытие и истолкование эффекта Черенкова». Церемония вручения премии проходила в большом концертном зале. Облаченные по этикету в непривычные для простого человека фраки, ученые должны были в назначенный момент выйти на сцену, где каждому было отведено соответствующее место. Все лауреаты заметно нервничали. Игорь Тамм похлопал И.М. Франка по плечу и сказал: «Не волнуйтесь, как-нибудь сойдет». Вот как, уже с юмором, вспоминает Илья Михайлович эти исторические минуты: «Выйдя на сцену и поклонившись, мы плюхнулись в свои кресла. Только после этого до нашего сознания дошло, что мы-то сидим, а весь зал, сверкая орденами на фраках, вечерними туалетами дам, вместе с королем в центре первого ряда не сидит, а стоит перед нами красочной стеной. Мы в испуге переглянулись, а затем, скосив глаза на наших американских коллег и убедившись, что они так же, как и мы, сидят, слегка успокоились: если и нарушили этикет, то не только мы. Оказалось, что не нарушили». В тот же вечер, на торжественном обеде, на котором лауреаты вместе с королем, премьер-министром, королевской семьей и первыми людьми государства сидели за «Столом Почета», в качестве дамы Илье Михайловичу досталась молодая и привлекательная внучка короля, принцесса Биргитта.

Но это все было много позднее. А тогда, во второй половине 1930-х годов, когда молодой ещё Илья Франк заинтересовался работой П.А. Черенкова по свечению чистых жидкостей под действием гамма-лучей, над опытами Черенкова и Франка подсмеивались даже коллеги: «В ФИАНе занимаются свечением какой-то грязи», да и сами ученые шутя признавали, что их эксперименты чем-то напоминают спиритические сеансы. Свечение Черенкова возможно было наблюдать лишь в полной темноте, и даже при некоторой адаптации глаза оно было едва различимым. Неудивительно, что Фредерик Жолио-Кюри, посетивший Москву в 1936 году, скептически намекнул, что здесь имеет место элементарное заблуждение. Не исключено, что именно эта оценка французского физика задела самолюбие двух теоретиков, И.Е. Тамма и И.М. Франка, и заставила их практически за одну ночь довести до ума теорию наблюдаемого эффекта. Как-то вечером И.Е. Тамм позвонил Илье Михайловичу и попросил его срочно приехать. Увлеченные обсуждением, физики просидели до утра. Илья Михайлович вспоминал: «Домой я возвращался под утро пешком, так как городской транспорт уже закончил (или ещё не начал) свою работу. У меня было ощущение, что в моей жизни произошло немаловажное событие». Конечно, это было самое начало – теорию ещё следовало довести до совершенства, доказать научному миру её верность. Ведь первоначально полученные результаты признавались только учеными СССР. Статья П.А. Черенкова, суммирующая полученные результаты и их сравнение с теорией, под благовидным предлогом не была напечатана в «Nature» - столь солидное научное издание просто не могло себе позволить публиковать результаты, «представлявшиеся, по крайней мере, сомнительными».

Как ни значительно было это событие, но это – всего лишь одна страница в длительном творческом пути Ильи Михайловича Франка. Он ещё очень многое успел сделать. Побывал в двух Эльбрусских экспедициях, где занимался исследованием космических лучей методом камеры Вильсона, читал студентам лекции по ядерной физике, много времени посвятил исследованию возможного практического применения эффекта Черенкова. Уже в 1958 г., в своей нобелевской лекции, И.М. Франк подчеркивал связь этого явления с физикой плазмы, астрофизикой, проблемой генерации радиоволн, проблемой ускорения частиц. В конце войны сосредоточился на проблеме физики реакторов. За работы по физике реакторов и по исследованию ядерных реакций легчайших ядер, выполнявшихся по специальному заданию правительства, был награжден орденами и Государственной премией. Принимал участие в создании первого советского уран-графитового реактора в 1946 г. С этих работ началось его увлечение нейтронной физикой. Это его увлечение создатели фильма об Илье Михайловиче Франке буквально назвали «вторая любовь». Ещё работая в ФИАНе, И.М. Франк заинтересовался исследованием взаимодействия быстрых нейтронов с ядрами, а когда академик Д.И. Блохинцев, директор Объединенного института ядерных исследований в Дубне, выдвинул идею о строительстве реактора нового типа – на быстрых нейтронах, – Франк поехал в Дубну. Здесь он возглавил Лабораторию нейтронной физики и на протяжении многих лет был одним из руководителей проекта по созданию импульсных реакторов периодического действия (реакторы ИБР, ИБР-2). В этот период особенно ярко проявились его уникальные человеческие качества. Почти все его коллеги отмечали, что он умел ценить инициативу и самостоятельность, доверять своим подчиненным, как-то особенно чутко поддерживать и ободрять. Благодаря Илье Михайловичу, в его лаборатории никогда не было лишней суеты, псевдоэнтузиазма, но все делалось спокойно, без лишних слов.

В последние годы жизни мысли Ильи Михайловича всё чаще и чаще возвращались к вопросам этики и морали в науке и повседневной жизни, воспитанию молодого поколения ученых, проблемам вечного взаимонепонимания между миром науки и миром бюрократии. По словам его коллег, тема чиновничества в науке как-то особенно волновала этого всегда тихого и скромного человека. И.М. Франк был убежден, что интеллигент и бюрократ "всегда были и будут злейшими врагами", что далекие от науки люди просто не имеют права ею командовать, а помочь науке может "только личный и научный авторитет ученого, да и то, если он сам является личностью в человеческом смысле". Одной из любимых цитат Ильи Михайловича, которую он считал применимой к науке, были строки Бориса Пастернака:

Другие по живому следу

Пройдут твой путь за пядью пядь.

Но пораженье от победы

Ты сам не должен отличать.

О достижениях в науке должна судить в первую очередь научная общественность, и именно на её суд ученому следует выносить полученные результаты. Обращаться с ними сразу "на радио или в широкую прессу, пытаясь создать себе рекламу" - это, по Франку, прямое нарушение научной этики. Всякую саморекламу в науке он считал недопустимой - эта непреложная истина была им унаследована ещё от той школы физиков, которые знали и помнили традиции творческой и научной интеллигенции XIХ столетия. Эти заповеди Илья Михайлович старался передать своим преемникам в науке. В статье "Леонтович и школа Мандельштама" он писал: "И для самого Мандельштама, и для его учеников абсолютно... недопустимой была любая непорядочность поведения. Для них характерно и полное бескорыстие по отношению к науке. Своими знаниями, идеями и результатами они охотно делились с каждым, не думая о соавторстве". В 1989 г. он обратился к молодым участникам рабочего совещания биологов с такими словами: "Недавно академик Дмитрий Сергеевич Лихачев бросил фразу, ставшую крылатой: «Наука без морали погибнет». Это, конечно, правильно. Но это только часть правды. Наука погибнет в отрыве и от духовной культуры человечества…» И.М. Франк считал, что истинный ученый просто обязан быть широко образованным, по-настоящему интеллигентным человеком, которому вопросы человеческой культуры и проблемы общественной жизни не могут быть чужды. Очень бережно относился к природе, всегда подкармливал белочек и многочисленных птиц, которые, говорят, до сих пор любят собираться возле его дома. Илья Михайлович до конца своих дней не утратил оптимизма – ни творческого, ни жизненного. Он был благодарен судьбе за столь большую удачу – творческое долголетие, возможность всю свою жизнь заниматься любимым делом, ведь истинное счастье ученого, считал И.М. Франк – в занятиях наукой, в раздумьях о науке.

О.С. Волкова

К 100-летнему юбилею Ильи Михайловича Франка Центробанк России выпустил серебряную памятную монету в серии «Выдающиеся личности России»

На её реверсе портрет ученого и графическая модель излучения Вавилова-Черенкова.