Радостно по цветоносной Гее

Я иду,

не ведая – куда.

Вячеслав Иванов

Каждое существо творит свой микрокосм, «хоть гомо, хоть тля» (по В.Высоцкому). Сезонные накаты меняют нас всех, весенние же особенно. После непонятной зимы на нашем северо-западе, с ее невнятицей морозов и оттепелей, солнечная определенность апреля гонит прочь усталость души. Слух ловит нарастающее по дням птичье многоголосье праздника, с его такими понятными заботами – найти верную подругу, участок для гнездования, место для гнезда – птичьего дома, чтобы затем вывести в нем потомство, чтобы было кому не дать замереть в безмолвии весне следующего года.

Прежде чем продолжить позитивную суть нашего опуса, обратимся к спекуляции на несколько отвлеченную тему, именно: «свойственна ли идея будущего живым существам и птицам, в частности?» Для кого-то такой вопрос покажется нелепым, а ответ на него – очевидным. Но вспомним о павловских условных и безусловных рефлексах, импритинге (впечатывании, запечетлевании) в мозгу птенца в первые моменты начинающейся жизни образа птицы – матери и т.п. Здесь мне не остается ничего другого, как впасть, зачарованному весной света (выражение М.Пришвина), в грех анимизма и еще более согрешить, утверждая, что идея будущего – основа поведенческих алгоритмов живых существ.

черный дрозд

Гармония весенних чудес – это отнюдь не выдумка досужего фенолога. Апрель во второй декаде напомнил холодными утренниками, что и в гармонии возможны варианты. Ожившая природа на короткое время как бы замирала, сжималась голубизна зацветших пролесок – подснежников нашего северо-запада, никли фиолетовые колокола волшебной сон-травы, на боровом раньше других пригретом косогоре. А птицы, а птицы? Как они преодолевали апрельскую невзгоду? Думаю, что идея будущего, присущая им, помогала преодолевать погодный дискомфорт. Зяблики, к примеру, убавили звучность своих голосов, дрозды (рябинники, белобровики, певчие), можно сказать, «приписанные» к Орловой роще, утишили трескотню своих разборок. Только большие синицы, пожалуй, только они не убавили «аудиторской» прыти, обследуя ветки яблонь и лип. Но все плохое проходит – вариант идеи будущего. И конец апреля обрадовал. В солнечном континиуме Орловой рощи «под музыку» Вивальди и, возможно, Бортнянского волшебство весны продолжилось, как ему и полагается. Дрозды попарно, а то и квартетом, дружно завершали синкретические озвученные хороводы около вершин елей, сопровождая их возбужденной трескотней. Заполнили рощу трели самцов-зябликов, как тому и следовало быть, как и чинные «прогулки» их с самочками по лесной подстилке под теми же елями. Самчики большой синицы, отвлекаясь от «аудиторских» пристрастий, вспомнили о своих мужских обязанностях и временами рьяно, в голос токовали.

О ком я забыл? Наверное, о дятлах. Орлова роща стареет. В ней немало деревьев, поврежденных короедами, гибнущих. Дятлы не дают короедам бесчинствовать. В предыдущие годы «стаккато» больших пестрых дятлов, как утилитарное, пищевое – добывание личинок короедов из гибнущей плоти деревьев, так и любовные, зазывные, задорные «тремоло» доносились из разных концов рощи с ранней весны. В этот же сезон робкую, как у плохо обученного музыканта, зазывную «дробь» дятла довелось слышать только раз и не в весеннюю рань, а в апреле. В чем причина, что извело или кто извел дятлов? Может быть белки? Их в роще немало. При возможности они не пренебрегают обитателями дупла, их птенцами.

О ком еще следовало упомянуть? О крикливых шумных сойках с голубым пером? Но сойки – это фигурантки осени и зимы. В апреле они только единожды показались мне в роще, в ПИЯФ. Или может быть вспомнить о черных дроздах? Штук пять, шесть их - постоянные посетители ПИЯФ как осенью, так и весной, в апреле. И, наконец, демонстрируя орнитологическую осведомленность, отметить мелких певчих птах, таких как мухоловка-пеструшка, славка черноголовая, зарянка и иже с ними.

Апрель, как хотелось думать, плавно «врастет» в май, когда все станет «вокруг голубым и зеленым», запенится цветущей черемухой и заполнится прозрачными сильными звуками весеннего соловьиного пения. Апрельская голубизна россыпи пролесок сменится скромным обаянием медуницы, не чурающейся Орловой рощи, и обильным цветением белоснежной ветреницы дубравной. Каждый свободный клочок почвы рощи заполнит светлая зелень сныти, и где-то, под «музыку» Оскара Фельцмана, «зазвучат» светлого мая привет – ландыши. Может еще случиться, что в Орловой роще и ваш взгляд остановит неординарная красота цветущего волчьего лыка, чей облепленный яркими розовыми звездами стебель-ветка необычен для нашего северного леса. Следует помнить, что растение это редкое и ядовитое.

Все, что только что говорилось об апрельском «врастании» в май – это не более, чем оптимистическое ожидание возможного. Кстати, сюрпризами майской погоды не удивишь жителей «городского поселения» Гатчина. Тем более, что «страшилками» типа снега на Первомай и холодами в последующие дни «отдельно взятый» и, надо полагать, продвинутый представитель региональных СМИ не преминул озадачить садоводов поселения. К счастью, оптимизм как идея будущего оказался сильнее. Пессимизм не отменил любимое миллионами солнце Первомая, а последующие дни (возьмем первую декаду), хотя и были скромнее по теплу и свету, все же были майскими днями не заторможенного развития флоры Орловой рощи. В растительном мире вегетация прекращается, когда температура воздуха опускается ниже +5 градусов по Цельсию.

Закончить фенологический опус мне бы хотелось, процитировав одну весьма популярную в свое время газету: «если бы в России всегда тепло и солнечно было, первые солнечные дни, вряд ли так поднимали бы настроение».

Ю.Миронов

8.05.2009 г.